Мой собеседник - бывший майор милиции, бывший старший участковый уполномоченный Роман Хабаров. Человек, по моему глубокому убеждению, не аттестовав которого МВД лишило себя честного, принципиального и очень умного полицейского. Вернее, лишило не столько себя, сколько нас.
Недавно в одном из СМИ вышло откровенное интервью Романа о положении дел в милиции (полиции). Начальство отреагировало традиционно. «Участковый Хабаров ответит за свои слова по закону, ― заявил глава ГУ МВД России по Воронежской области Александр Сысоев, отметив при этом высокий интеллект своего бывшего подчиненного. Но по служебной линии ничего «накопать» на Хабарова не удалось. А Роман от своей позиции отказываться и не думает.
АТТЕСТАЦИЮ НЕ ПРОШЕЛ ДАЖЕ СОТРУДНИК С БЛАГОДАРНОСТЬЮ ПРЕЗИДЕНТА
- Роман, когда президент озвучивал идею реформы МВД, он говорил, что структура серьезно, системно больна. Болезнь преодолена?
- Болезнь, безусловно, была не преодолена, если не сказать, усугублена. Происходившая в ходе реформы аттестация вызвала в некоторых местах панические настроения. Это был большой шум, связанный с тем, как будет проходить, а успеют ли всех аттестовать и т.д. Но говорить, что структурно и системно Министерство стало другим ведомством, совершенно невозможно. Это то же самое, что было пять лет назад и два года назад. Просто проведены некие манипуляции косметического характера.
Немногие знают, что подавляющее число сотрудников были аттестованы заочно. Их непосредственные руководители готовили характеристику. На основании ее составлялся аттестационный лист. И эти аттестационные листы рассматривались, насколько я понимаю, стопками аттестационной комиссией. Какая может быть здесь вдумчивость?
То, как проходила аттестация, давало возможность любому начальнику написать любую неправду про своего сотрудника. Например, про меня было написано, что я не оказываю помощь молодым сотрудникам. Даже проверкой ГУВД было доказано, что это неправда. И все равно мне дали ответ, что нет оснований для повторной аттестации. Часть сотрудников были не аттестованы на свою должность. Но их признали пригодными к службе в полиции. Им предлагали потом работу в полиции на других должностях. Другая часть сотрудников, в которую я входил, признаны негодными для полиции вообще. Но было сказано, что мы пригодны для службы в органах внутренних дел, и нам было обещано, что предложат должность там. Ни одному из таких сотрудников не было предложено ни одной должности. Нам просто заявили: для вас мест нет.
- А кого еще не аттестовали?
- Не могу сказать, что в ходе аттестации взяли и лучших не аттестовали. Я знаю сотрудников, которые, правда, не заслуживали и тогда, когда работали, того, чтобы их держали. Но есть случаи другого рода. Например, у нас один сотрудник был награжден благодарностью от президента. Его не аттестовали в полицию. Я с ним разговаривал. Сложилось впечатление, что его непосредственные начальники об этом забыли. Указание об этом даже отсутствовало в аттестационном листе.
- А обжаловать?
- Об этом будет соответствующий суд. Но что обжаловать? Собрали нас потом в одном зале, и человек вставал и говорил заместителю по кадрам городского управления: «Мне на аттестации сказали, что меня УСБ не рекомендовало. А в аттестационном листе у меня об этом ни слова не сказано». Как обжаловать то, что не написано? То же самое было у меня на аттестации. Когда обсуждали политические взгляды и поездки за границу, в аттестационном листе про это ни слова. Они об этом спрашивали? Спрашивали. А в тексте-то ничего про это нет. С каким документом спорить?
- Насколько я знаю, ты без работы не остался?
- Да, в отличие от многих бывших сотрудников. Не могу сказать при этом, что я в жизни сильно проиграл от того, что меня не аттестовали. Меня давно звали на другую работу. Человек, который меня звал, облегчено вздохнул и сказал: «Наконец-то». Я делаю то, что умею. От меня не требуется угождать начальству. Нынешняя моя работа приносит гораздо более удовлетворения по всем критериям, заканчивая зарплатой. Но я не согласен с тем, каким образом меня признали негодным в полицию. И буду добиваться восстановления.
ЖЕГЛОВ И ШАРАПОВ - ОНИ, ЕСЛИ ЧЕСТНО, НЕ ПАРА, НЕ ПАРА, НЕ ПАРА
- Кто сейчас приходит в полицию? С какими целями и устремлениями? Что, например, с советской традлицией династий, когда дети сотрудников сами становились струдниками?
- В МВД, безусловно, приходят дети сотрудников. И не все они хотятна какие-то «блатные» должности. Хотя есть, например, в Воронеже в кадровом подразделении лейтенант, у которого папа работает в учебном центре. А его дядя был заместителем начальника ГУВД. Понятно, каким образом его назначили работать в кадры.Дети относительно высокопоставленных сотрудников, которые имеют возможность договоиться с кем-то, как правило, приходят в подразделения по борьбе с экономической преступностью, в ГИБДД, но не туда, где надо мерзнуть часами на непогодже на дороге, а на более «хлебные» должности. Приходит и маленькая часть молодежи, которые еще имеют какие-то романтические воззрения. Но они, кстати, могут быть и самыми опасными - такие беззаветные борцы с преступностью.
- Почему? Кому плохо, что в полиции будут работать свои Жегловы и Шараповы?
- Не смешивайте эти понятия. Шарапов и Жеглов - это принципиально разные люди. Есть люди, которые считают, что они выполняют «миссию». Совершенн искренне. И так же искренне они думают, что ради высокой цели понятия «средства» надо просто отбросить в сторону. У нас же цель есть - большая, глобальная и светлая. И ради нее все можно. Жеглов как раз такой. Именно поэтому он говорил: «Вор должен сидеть в тюрьме». Эти люди действительно думают, что неважно, каким образом вор в тюрьму попал. Главное, чтобы он там оказался. А что для этого придется сделать: подкинуть ему кошелек, каким-то образом нарушить закон – уже неважно.
- Там есть один нюанс. Подкинут кошелек, который был «сброшен» перед этим. А не абстрактный засунут в карман.
- Да, Жеглов не подложил кошелек человеку, который он не выбрасывал. Но это ошибка, что это принципиальная разница. Человек, готовый переступить через закон тут - дальше ограничен в действиях на этом пути только своими личными моральными качествами. Этот порог переступления через закон надо повышать. Когда я учился в школе милиции, нам показывали учебный фильм американский для полиции о борьбе с наркотиками. И там показывали, как двое полицейских проводят обыск в квартире у женщины. Диктор обращает внимание: есть такие тайники, так устроенные, что вы окно открываете, а наркотик выпадает на улицу. И вы не сможете потом доказать, что наркотик находился в этом доме.
Для нас в ситуации с Жегловым смешно - авторам фильма в голову не приходит, что полицейские могут просто поднять наркотик и вернуть обратно. Потому что там нельзя нарушить закон. Конечно, во всем мире бывают полицейские, которые совершают преступления. Человек – существо, склонное нарушать закон в том числе. Но, по умолчанию, полицейская мораль там считает невозможным нарушение закона. Мы же представляем себе выражение лиц наших сотрудников: что-то выпало, о чем вы говорите?
- Ну-ка поднял быстро...
- Кстати, один из первых обысков, когда я еще был следователем, по делу о наркотиках. Сотрудники уголовного розыска вместе с мной поехали. Пока мы ломали дверь, наркоманы выкинули мешок конопли. Тут же опера ее занесли и изъяли. И я присутствовал при диалоге, когда один из людей, находящихся в квартире говорил: «Зачем вы подкладываете?» Он ему говорит: «А зачем вы выкидываете? Мы пришли – это у вас было. Вот это ваше». Кто-то в итоге написал, что это его конопля.
- Надо было стоять у окна, и когда они выбрасывали, забрасывать этот мешок назад.
- Ну, квартира была на втором этаже, и без пожарной машины не обойтись для вашего сценария. А, самое главное, мы что, в бадминтон играть собрались? Это не просто процедура, это закон. Законом написано, как должно происходить. Я понимаю позицию Жеглова. Она основана на том, что невозможно будет в суде давать показания, что мы видели, как он выбросил и воровал. Даже советский суд не принимал таких показаний. Я это понимаю. Но невозможность посадить преступника законным способом не должна давать нам морального права сажать его незаконным способом. Чем тогда мы будем от него отличаться?
Здесь надо не делать первого шага в нарушении закона, даже если он кажется абсолютно обоснованным. Потому что потом искушение будет только расти. И вы с ним не сможете справиться. А через несколько лет вас даже воспоминания о морали не будут тревожить. В этом главная опасность романтиков, для которых над всем превалирует цель. Изначально как бы и благая.
«МЕНТ ГАИШНИКУ НЕ КЕНТ»
- Ты в МВД прослужил 18 лет, из них 14 лет был участковым. Как изменилась милиция за эти годы?
- Милицейское сообщество деградировало. Не только на уровне Министерства, которое, на мой взгляд, с каждым годом теряло способность понимать, что происходит в руководимых ими структурах. Что же делать со всеми этими людьми? Как ими командовать? На каких принципах ими руководить? Но деградация происходила не только вверху. Если в начале 90-х это была сплоченная корпорация, пусть не отличающаяся особенными высокоморальными принципами, но точно уважающая друг друга и точно не настроенная на зарабатывание денег.
Никто не шел в Советском Союзе в милицию зарабатывать много денег. 20 лет назад это было себе представить невозможно. И когда дежурный передавал, что где-то напали на сотрудников милиции, все наряды снимались и туда летели немедленно. Потому что понимали, что своих обижают.
Сейчас, к сожалению, далеко не все милиционеры чувствуют себя по отношению к другим милиционерам своими. У ГИБДД есть даже пословица: «Мент гаишнику не кент». И это не просто пословица. В этом отношении язык - это гениальная вещь. Он формулирует то, что уже в жизни есть. И поэтому это правда, это принцип действий. Я сам был свидетелем, как сотрудники ГАИ говорили женщине, обратившейся к ним за помощью о грабеже: «Женщина, это Вам не к нам, а в милицию надо». Вежливо, никакого хамства не допускали. Объяснили, как найти милицию. Искренне, себя считая не милицией. И вот это расслоение в этом смысле усиливается с каждым годом.
Когда я еще только перешел в участковые, влияние тех советских Традиций (я в данном случае, с большой буквы произношу Традиции советской милиции) было еще ощутимо. Милиция никогда не была интеллектуальной элитой общества - это отрицать было бы странно - но это совершенно точно была профессионально подготовленная, знающая свое дело и серьезно относящаяся к тому, что она делает, служба. И эти традиции постепенно утрачиваются.
К тому же, за последние пару десятилетий сложилась ситуация, когда, начиная с какой-то руководящей должности адекватное понимание кончается, потому что человек должен руководствоваться не пониманием того, как правильно сделать, а необходимостью сделать так, чтобы начальство было довольно.
Я ПЛАНОВ НАШИХ НЕ ЛЮБЛЮ ГРОМАДЬЕ
- Палочная система, которую уже многократно ликвидировали, а она, как гидра?
- Да. Главное, по чему оценивают всех сотрудников, исходя из руководящих приказов МВД, это сколько раскрыто преступлений по сравнению с показателями прошлогогода.
- А если у меня в прошлом году была шайка гастролеров, которая обнесла 18 квартир. И мы их взяли, что называется. А в этом году у меня нет таких злодеев, потому что их коллеги испугались. Я что – хуже работаю?
- Исходя из критериев МВД, да. А ведь правда, в прошлом году у ребят так и получилось – поймали серийного квартирного вора. Доказали совершение им 50 преступлений. Но нет в этом году пойманного квартирного вора. А квартирная кража, это очень трудно раскрываемое и квалифицированное преступление, как и угоны дорогих автомобилей.
Никто ничего не видел, куда делись вещи - неизвестно. Но никакой начальник не сможет своему руководителю объяснить, что это объективная причина. Не бывает объективных причин. Все ваши трудности нас не интересуют, нас интересует, почему ваше подразделение оценено отрицательно. Почему по этому показателю, вы хуже, чем по прошлому. Ну а прогноз - я не могу не удержаться - у нас же есть еще такая вещь, как прогноз. Каждый начальник докладывает в начале месяца о том, сколько он сделает каких показателей к концу месяца. А потом, если он их не исполнит…
- Прогноз – это план?
- План, это план. Есть план работы. А есть прогноз по исполнению плана. А есть план по составлению отчетов. И отчет по составленным планам. Это правда, это реальные практические вещи. Руководитель составляет отчет, сколько планов они составили, утвердили, а потом планируют, сколько им отчетов надо будет подготовить.
- Я, конечно, читал Салтыкова-Щедрина, но даже он не доходил до такого.
- Бюрократия сама себя порождает. Это не потому что какие-то люди, условные полковники, подполковники, генералы, вдруг, решили что-то нехорошее. Это логика развития бюрократии. Чем больше будет руководящий аппарат, тем больше будет вот такого.
- А потом, значит, глава МВД выступает с высокой трибуны где-нибудь в Госдуме и говорит: «Уважаемые депутаты, мы отказались от палочной системы. И хочу вам сказать, что по сравнению с прошлым годом, у нас…». И далее постатейно. Боюсь спросить, а когда вы с преступностью боретесь?
- В промежутках между этими процессами, жизненно необходимыми для оправдания существования МВД-шной бюрократии. В центральном аппарате МВД, например, есть служба участковых. Ни один из них не работает участковым. Они все инспектора, методисты, руководители отделов и так далее. Там есть подразделение розыска уровня министерства, которое действительно занимаются оперской работой. Но огромное количество обычных бюрократов. Я не знаю, сколько их было до реформы, но количество 9 тысяч, до которых их сократили в ходе реформы, меня просто ужасает, как сотрудника. Это десять полноценных ГУВД областных.
У нас в Воронеже было около 900 человек в областном управлении до создания городского УВД. Кстати, с реально оставшейся неприкосновенностью бюрократии связана и большая часть милицейского негатива, нашего, внутреннего, по отношению к реформе. К тому же, сотрудник полиции стал гораздо более бесправен, чем был сотрудник милиции. Закон о полиции расширил полномочия руководства по увольнению. Я понимаю логику этого решения. Но считаю, что нынешним начальникам невозможно такого доверять. Поскольку то, как проходила аттестация, доказывает, как будет остальная служба проходить.
ВСЕ НАШИ НАЧАЛЬНИКИ ВЫРОСЛИ НА ПАЛОЧНОЙ СИСТЕМЕ
- Насколько я в курсе, первоначально в среде милиционеров идея реформы была воспринята положительно. Почему?
- Потому что никто не чувствует себя человеком от того, что вынужден изобразить преступление, подкидывать, условно говоря, наркотики или договариваться еще о каких-то незаконных действиях. Никто себя при этом хорошим человеком не чувствует. Он чувствует, что он выполнил свою работу, он чувствует, что теперь от него отстанет начальник. Но, никто же не хочет себя сволочью чувствовать. Мне не знакомы такие люди. Если бы я вынужден был это делать, я бы точно себя чувствовал нехорошо. И если бы вдруг, появился шанс, все изменить так, чтобы я этого не должен был делать, я бы такой шанс использовал. Поэтому сотрудники искренне ждали реформы. И хотели, чтобы она случилась. А сколько вариантов реформ предлагалось изнутри милицейского сообщества?
- А в результате?
- Если посмотреть, как происходит реформа, то я не могу сказать даже для себя, кто заинтересован в том, чтобы она происходила именно так. Начавший и инициирующий ее президент? Не думаю. Ну, уж точно не хотел Дмитрий Анатольевич, чтобы на самом деле милиция в полицию просто переименовалась.
- Я, кстати, никак не могу понять, как общественность будет оценивать деятельность полиции. Что это будет за общественность, по каким критериям, сколько раз? Например, я – вполне законопослушный гражданин, который не выкидывает бутылки из окна, не бьет морды в подъездах и даже не знает, как выглядит участковый.
- Есть приказ министра, который должен вступить в силу с 1 января. Там прописано несколько форм оценки общественности, в том числе социологические опросы. При этом формы, способы регулярность и так далее там не оговорены и отданы, насколько я понимаю, на откуп тем начальникам региональным, которые будут оценивать свои подчиненные подразделения.
Я пока не готов обсуждать, будут ли правильные избраны способы или неправильные. Но вот мне бы пришло в голову, что есть два дня голосования по всей стране весной и зимой. К этому приведены все региональные, муниципальные и федеральные выборы. Более массового охвата населения, давайте честно, мы не найдем. При всем скептическом отношении к выборам, при снижении явки и т.д. - ни один социологический опрос не позволит охватить такое количество людей, причем, с активной позицией.
Разработать анкету и неважно, сколько в ней будет вопросов, пять, один или двадцать. В зависимости от того, что мы оцениваем, раздавать соответствующие анкеты с каждым бюллетенем. Захочет человек ее заполнить, он ее заполнит. Не захочет – не заполнит. Понятно, что это не принудиловка. Но более массового охвата населения мы не найдем. Кому доверить разработку этих вопросов? Наверное, не совсем МВД это должно делать.
- А почему?
- Потому что не научились наши начальники оценивать иначе чем по палкам. Вот смотрите, был в январе 2010-го еще один приказ, который рекламировали, как «антипалочный» - 25-й. В нем вновь появился критерий «раскрываемость». В чем суть? Если в этом году раскрыли в процентном соотношении меньше, чем в прошлом, то плохо. В данном случае раскрываемость, это главная причина всего, что называется укрытием преступления. Потому что, если от сотрудника требуется просто раскрывать как можно больше, стимула непосредственного укрывания преступлений у него нет. А если есть такой критерий, то ему надо процент повышать. И как это делать, если, например, не получается, или у тебя всплеск квалифицированных преступлений?
Сотрудника этот приказ толкает на укрывательство, чтобы не испортить отчетные цифры.Или новый приказ, который вступит с 1 января, я о нем выше говорил. Он действительно вроде бы отменяет почти все палочные критерии. Но в этом приказе в преамбуле есть «замечательный» пункт, где сказано, что начальники, условно говоря, ГУВД и МВД, то есть управлений по субъектам федерации имеют право сами определять другие критерии, по которым будут оценивать подчиненные им подразделения. Я разговаривал с некоторыми руководителями нашими, и они сказали честно, что этот пункт перечеркнет все остальное.
Если этот приказ останется в этом виде, и из него уберут это право начальников – это положительный момент. А если оставят - я пока не готов предоставлять нашим милицейским руководителям право самим определять критерии оценки. Потому что все наши начальники выросли на палочной системе - от генерала до подполковника и ниже. Я тоже вырос на палочной системе. Невозможно проводить реформу МВД отрезанной от всего остального. В первую очередь, от всей остальной уголовно-правовой системы. А у нас именно так это делают.
- Говоря словами Сталина, других начальников у нас для вас, похоже, нет.
- Значит, нужно нормативно снижать возможность вариативности действий для начальников нынешних, пока не вырастет новое поколение. Но на нынешнем законе оно, такое, каким его ждут, не вырастет.
P.S. А уголовное дело на Романа все-таки завели, обвинили его в каком-то самоуправстве уже после того, как он стал гражданским человеком. Правда, знакомые юристы, узнав про обстоятельства, единодушно посчитали перспективы этого дела как сомнительные. Почти все. Лишь один сказал, что оно просто "дохлое".
Источник: https://olkpeace.org/
Недавно в одном из СМИ вышло откровенное интервью Романа о положении дел в милиции (полиции). Начальство отреагировало традиционно. «Участковый Хабаров ответит за свои слова по закону, ― заявил глава ГУ МВД России по Воронежской области Александр Сысоев, отметив при этом высокий интеллект своего бывшего подчиненного. Но по служебной линии ничего «накопать» на Хабарова не удалось. А Роман от своей позиции отказываться и не думает.
АТТЕСТАЦИЮ НЕ ПРОШЕЛ ДАЖЕ СОТРУДНИК С БЛАГОДАРНОСТЬЮ ПРЕЗИДЕНТА
- Роман, когда президент озвучивал идею реформы МВД, он говорил, что структура серьезно, системно больна. Болезнь преодолена?
- Болезнь, безусловно, была не преодолена, если не сказать, усугублена. Происходившая в ходе реформы аттестация вызвала в некоторых местах панические настроения. Это был большой шум, связанный с тем, как будет проходить, а успеют ли всех аттестовать и т.д. Но говорить, что структурно и системно Министерство стало другим ведомством, совершенно невозможно. Это то же самое, что было пять лет назад и два года назад. Просто проведены некие манипуляции косметического характера.
Немногие знают, что подавляющее число сотрудников были аттестованы заочно. Их непосредственные руководители готовили характеристику. На основании ее составлялся аттестационный лист. И эти аттестационные листы рассматривались, насколько я понимаю, стопками аттестационной комиссией. Какая может быть здесь вдумчивость?
То, как проходила аттестация, давало возможность любому начальнику написать любую неправду про своего сотрудника. Например, про меня было написано, что я не оказываю помощь молодым сотрудникам. Даже проверкой ГУВД было доказано, что это неправда. И все равно мне дали ответ, что нет оснований для повторной аттестации. Часть сотрудников были не аттестованы на свою должность. Но их признали пригодными к службе в полиции. Им предлагали потом работу в полиции на других должностях. Другая часть сотрудников, в которую я входил, признаны негодными для полиции вообще. Но было сказано, что мы пригодны для службы в органах внутренних дел, и нам было обещано, что предложат должность там. Ни одному из таких сотрудников не было предложено ни одной должности. Нам просто заявили: для вас мест нет.
- А кого еще не аттестовали?
- Не могу сказать, что в ходе аттестации взяли и лучших не аттестовали. Я знаю сотрудников, которые, правда, не заслуживали и тогда, когда работали, того, чтобы их держали. Но есть случаи другого рода. Например, у нас один сотрудник был награжден благодарностью от президента. Его не аттестовали в полицию. Я с ним разговаривал. Сложилось впечатление, что его непосредственные начальники об этом забыли. Указание об этом даже отсутствовало в аттестационном листе.
- А обжаловать?
- Об этом будет соответствующий суд. Но что обжаловать? Собрали нас потом в одном зале, и человек вставал и говорил заместителю по кадрам городского управления: «Мне на аттестации сказали, что меня УСБ не рекомендовало. А в аттестационном листе у меня об этом ни слова не сказано». Как обжаловать то, что не написано? То же самое было у меня на аттестации. Когда обсуждали политические взгляды и поездки за границу, в аттестационном листе про это ни слова. Они об этом спрашивали? Спрашивали. А в тексте-то ничего про это нет. С каким документом спорить?
- Насколько я знаю, ты без работы не остался?
- Да, в отличие от многих бывших сотрудников. Не могу сказать при этом, что я в жизни сильно проиграл от того, что меня не аттестовали. Меня давно звали на другую работу. Человек, который меня звал, облегчено вздохнул и сказал: «Наконец-то». Я делаю то, что умею. От меня не требуется угождать начальству. Нынешняя моя работа приносит гораздо более удовлетворения по всем критериям, заканчивая зарплатой. Но я не согласен с тем, каким образом меня признали негодным в полицию. И буду добиваться восстановления.
ЖЕГЛОВ И ШАРАПОВ - ОНИ, ЕСЛИ ЧЕСТНО, НЕ ПАРА, НЕ ПАРА, НЕ ПАРА
- Кто сейчас приходит в полицию? С какими целями и устремлениями? Что, например, с советской традлицией династий, когда дети сотрудников сами становились струдниками?
- В МВД, безусловно, приходят дети сотрудников. И не все они хотятна какие-то «блатные» должности. Хотя есть, например, в Воронеже в кадровом подразделении лейтенант, у которого папа работает в учебном центре. А его дядя был заместителем начальника ГУВД. Понятно, каким образом его назначили работать в кадры.Дети относительно высокопоставленных сотрудников, которые имеют возможность договоиться с кем-то, как правило, приходят в подразделения по борьбе с экономической преступностью, в ГИБДД, но не туда, где надо мерзнуть часами на непогодже на дороге, а на более «хлебные» должности. Приходит и маленькая часть молодежи, которые еще имеют какие-то романтические воззрения. Но они, кстати, могут быть и самыми опасными - такие беззаветные борцы с преступностью.
- Почему? Кому плохо, что в полиции будут работать свои Жегловы и Шараповы?
- Не смешивайте эти понятия. Шарапов и Жеглов - это принципиально разные люди. Есть люди, которые считают, что они выполняют «миссию». Совершенн искренне. И так же искренне они думают, что ради высокой цели понятия «средства» надо просто отбросить в сторону. У нас же цель есть - большая, глобальная и светлая. И ради нее все можно. Жеглов как раз такой. Именно поэтому он говорил: «Вор должен сидеть в тюрьме». Эти люди действительно думают, что неважно, каким образом вор в тюрьму попал. Главное, чтобы он там оказался. А что для этого придется сделать: подкинуть ему кошелек, каким-то образом нарушить закон – уже неважно.
- Там есть один нюанс. Подкинут кошелек, который был «сброшен» перед этим. А не абстрактный засунут в карман.
- Да, Жеглов не подложил кошелек человеку, который он не выбрасывал. Но это ошибка, что это принципиальная разница. Человек, готовый переступить через закон тут - дальше ограничен в действиях на этом пути только своими личными моральными качествами. Этот порог переступления через закон надо повышать. Когда я учился в школе милиции, нам показывали учебный фильм американский для полиции о борьбе с наркотиками. И там показывали, как двое полицейских проводят обыск в квартире у женщины. Диктор обращает внимание: есть такие тайники, так устроенные, что вы окно открываете, а наркотик выпадает на улицу. И вы не сможете потом доказать, что наркотик находился в этом доме.
Для нас в ситуации с Жегловым смешно - авторам фильма в голову не приходит, что полицейские могут просто поднять наркотик и вернуть обратно. Потому что там нельзя нарушить закон. Конечно, во всем мире бывают полицейские, которые совершают преступления. Человек – существо, склонное нарушать закон в том числе. Но, по умолчанию, полицейская мораль там считает невозможным нарушение закона. Мы же представляем себе выражение лиц наших сотрудников: что-то выпало, о чем вы говорите?
- Ну-ка поднял быстро...
- Кстати, один из первых обысков, когда я еще был следователем, по делу о наркотиках. Сотрудники уголовного розыска вместе с мной поехали. Пока мы ломали дверь, наркоманы выкинули мешок конопли. Тут же опера ее занесли и изъяли. И я присутствовал при диалоге, когда один из людей, находящихся в квартире говорил: «Зачем вы подкладываете?» Он ему говорит: «А зачем вы выкидываете? Мы пришли – это у вас было. Вот это ваше». Кто-то в итоге написал, что это его конопля.
- Надо было стоять у окна, и когда они выбрасывали, забрасывать этот мешок назад.
- Ну, квартира была на втором этаже, и без пожарной машины не обойтись для вашего сценария. А, самое главное, мы что, в бадминтон играть собрались? Это не просто процедура, это закон. Законом написано, как должно происходить. Я понимаю позицию Жеглова. Она основана на том, что невозможно будет в суде давать показания, что мы видели, как он выбросил и воровал. Даже советский суд не принимал таких показаний. Я это понимаю. Но невозможность посадить преступника законным способом не должна давать нам морального права сажать его незаконным способом. Чем тогда мы будем от него отличаться?
Здесь надо не делать первого шага в нарушении закона, даже если он кажется абсолютно обоснованным. Потому что потом искушение будет только расти. И вы с ним не сможете справиться. А через несколько лет вас даже воспоминания о морали не будут тревожить. В этом главная опасность романтиков, для которых над всем превалирует цель. Изначально как бы и благая.
«МЕНТ ГАИШНИКУ НЕ КЕНТ»
- Ты в МВД прослужил 18 лет, из них 14 лет был участковым. Как изменилась милиция за эти годы?
- Милицейское сообщество деградировало. Не только на уровне Министерства, которое, на мой взгляд, с каждым годом теряло способность понимать, что происходит в руководимых ими структурах. Что же делать со всеми этими людьми? Как ими командовать? На каких принципах ими руководить? Но деградация происходила не только вверху. Если в начале 90-х это была сплоченная корпорация, пусть не отличающаяся особенными высокоморальными принципами, но точно уважающая друг друга и точно не настроенная на зарабатывание денег.
Никто не шел в Советском Союзе в милицию зарабатывать много денег. 20 лет назад это было себе представить невозможно. И когда дежурный передавал, что где-то напали на сотрудников милиции, все наряды снимались и туда летели немедленно. Потому что понимали, что своих обижают.
Сейчас, к сожалению, далеко не все милиционеры чувствуют себя по отношению к другим милиционерам своими. У ГИБДД есть даже пословица: «Мент гаишнику не кент». И это не просто пословица. В этом отношении язык - это гениальная вещь. Он формулирует то, что уже в жизни есть. И поэтому это правда, это принцип действий. Я сам был свидетелем, как сотрудники ГАИ говорили женщине, обратившейся к ним за помощью о грабеже: «Женщина, это Вам не к нам, а в милицию надо». Вежливо, никакого хамства не допускали. Объяснили, как найти милицию. Искренне, себя считая не милицией. И вот это расслоение в этом смысле усиливается с каждым годом.
Когда я еще только перешел в участковые, влияние тех советских Традиций (я в данном случае, с большой буквы произношу Традиции советской милиции) было еще ощутимо. Милиция никогда не была интеллектуальной элитой общества - это отрицать было бы странно - но это совершенно точно была профессионально подготовленная, знающая свое дело и серьезно относящаяся к тому, что она делает, служба. И эти традиции постепенно утрачиваются.
К тому же, за последние пару десятилетий сложилась ситуация, когда, начиная с какой-то руководящей должности адекватное понимание кончается, потому что человек должен руководствоваться не пониманием того, как правильно сделать, а необходимостью сделать так, чтобы начальство было довольно.
Я ПЛАНОВ НАШИХ НЕ ЛЮБЛЮ ГРОМАДЬЕ
- Палочная система, которую уже многократно ликвидировали, а она, как гидра?
- Да. Главное, по чему оценивают всех сотрудников, исходя из руководящих приказов МВД, это сколько раскрыто преступлений по сравнению с показателями прошлогогода.
- А если у меня в прошлом году была шайка гастролеров, которая обнесла 18 квартир. И мы их взяли, что называется. А в этом году у меня нет таких злодеев, потому что их коллеги испугались. Я что – хуже работаю?
- Исходя из критериев МВД, да. А ведь правда, в прошлом году у ребят так и получилось – поймали серийного квартирного вора. Доказали совершение им 50 преступлений. Но нет в этом году пойманного квартирного вора. А квартирная кража, это очень трудно раскрываемое и квалифицированное преступление, как и угоны дорогих автомобилей.
Никто ничего не видел, куда делись вещи - неизвестно. Но никакой начальник не сможет своему руководителю объяснить, что это объективная причина. Не бывает объективных причин. Все ваши трудности нас не интересуют, нас интересует, почему ваше подразделение оценено отрицательно. Почему по этому показателю, вы хуже, чем по прошлому. Ну а прогноз - я не могу не удержаться - у нас же есть еще такая вещь, как прогноз. Каждый начальник докладывает в начале месяца о том, сколько он сделает каких показателей к концу месяца. А потом, если он их не исполнит…
- Прогноз – это план?
- План, это план. Есть план работы. А есть прогноз по исполнению плана. А есть план по составлению отчетов. И отчет по составленным планам. Это правда, это реальные практические вещи. Руководитель составляет отчет, сколько планов они составили, утвердили, а потом планируют, сколько им отчетов надо будет подготовить.
- Я, конечно, читал Салтыкова-Щедрина, но даже он не доходил до такого.
- Бюрократия сама себя порождает. Это не потому что какие-то люди, условные полковники, подполковники, генералы, вдруг, решили что-то нехорошее. Это логика развития бюрократии. Чем больше будет руководящий аппарат, тем больше будет вот такого.
- А потом, значит, глава МВД выступает с высокой трибуны где-нибудь в Госдуме и говорит: «Уважаемые депутаты, мы отказались от палочной системы. И хочу вам сказать, что по сравнению с прошлым годом, у нас…». И далее постатейно. Боюсь спросить, а когда вы с преступностью боретесь?
- В промежутках между этими процессами, жизненно необходимыми для оправдания существования МВД-шной бюрократии. В центральном аппарате МВД, например, есть служба участковых. Ни один из них не работает участковым. Они все инспектора, методисты, руководители отделов и так далее. Там есть подразделение розыска уровня министерства, которое действительно занимаются оперской работой. Но огромное количество обычных бюрократов. Я не знаю, сколько их было до реформы, но количество 9 тысяч, до которых их сократили в ходе реформы, меня просто ужасает, как сотрудника. Это десять полноценных ГУВД областных.
У нас в Воронеже было около 900 человек в областном управлении до создания городского УВД. Кстати, с реально оставшейся неприкосновенностью бюрократии связана и большая часть милицейского негатива, нашего, внутреннего, по отношению к реформе. К тому же, сотрудник полиции стал гораздо более бесправен, чем был сотрудник милиции. Закон о полиции расширил полномочия руководства по увольнению. Я понимаю логику этого решения. Но считаю, что нынешним начальникам невозможно такого доверять. Поскольку то, как проходила аттестация, доказывает, как будет остальная служба проходить.
ВСЕ НАШИ НАЧАЛЬНИКИ ВЫРОСЛИ НА ПАЛОЧНОЙ СИСТЕМЕ
- Насколько я в курсе, первоначально в среде милиционеров идея реформы была воспринята положительно. Почему?
- Потому что никто не чувствует себя человеком от того, что вынужден изобразить преступление, подкидывать, условно говоря, наркотики или договариваться еще о каких-то незаконных действиях. Никто себя при этом хорошим человеком не чувствует. Он чувствует, что он выполнил свою работу, он чувствует, что теперь от него отстанет начальник. Но, никто же не хочет себя сволочью чувствовать. Мне не знакомы такие люди. Если бы я вынужден был это делать, я бы точно себя чувствовал нехорошо. И если бы вдруг, появился шанс, все изменить так, чтобы я этого не должен был делать, я бы такой шанс использовал. Поэтому сотрудники искренне ждали реформы. И хотели, чтобы она случилась. А сколько вариантов реформ предлагалось изнутри милицейского сообщества?
- А в результате?
- Если посмотреть, как происходит реформа, то я не могу сказать даже для себя, кто заинтересован в том, чтобы она происходила именно так. Начавший и инициирующий ее президент? Не думаю. Ну, уж точно не хотел Дмитрий Анатольевич, чтобы на самом деле милиция в полицию просто переименовалась.
- Я, кстати, никак не могу понять, как общественность будет оценивать деятельность полиции. Что это будет за общественность, по каким критериям, сколько раз? Например, я – вполне законопослушный гражданин, который не выкидывает бутылки из окна, не бьет морды в подъездах и даже не знает, как выглядит участковый.
- Есть приказ министра, который должен вступить в силу с 1 января. Там прописано несколько форм оценки общественности, в том числе социологические опросы. При этом формы, способы регулярность и так далее там не оговорены и отданы, насколько я понимаю, на откуп тем начальникам региональным, которые будут оценивать свои подчиненные подразделения.
Я пока не готов обсуждать, будут ли правильные избраны способы или неправильные. Но вот мне бы пришло в голову, что есть два дня голосования по всей стране весной и зимой. К этому приведены все региональные, муниципальные и федеральные выборы. Более массового охвата населения, давайте честно, мы не найдем. При всем скептическом отношении к выборам, при снижении явки и т.д. - ни один социологический опрос не позволит охватить такое количество людей, причем, с активной позицией.
Разработать анкету и неважно, сколько в ней будет вопросов, пять, один или двадцать. В зависимости от того, что мы оцениваем, раздавать соответствующие анкеты с каждым бюллетенем. Захочет человек ее заполнить, он ее заполнит. Не захочет – не заполнит. Понятно, что это не принудиловка. Но более массового охвата населения мы не найдем. Кому доверить разработку этих вопросов? Наверное, не совсем МВД это должно делать.
- А почему?
- Потому что не научились наши начальники оценивать иначе чем по палкам. Вот смотрите, был в январе 2010-го еще один приказ, который рекламировали, как «антипалочный» - 25-й. В нем вновь появился критерий «раскрываемость». В чем суть? Если в этом году раскрыли в процентном соотношении меньше, чем в прошлом, то плохо. В данном случае раскрываемость, это главная причина всего, что называется укрытием преступления. Потому что, если от сотрудника требуется просто раскрывать как можно больше, стимула непосредственного укрывания преступлений у него нет. А если есть такой критерий, то ему надо процент повышать. И как это делать, если, например, не получается, или у тебя всплеск квалифицированных преступлений?
Сотрудника этот приказ толкает на укрывательство, чтобы не испортить отчетные цифры.Или новый приказ, который вступит с 1 января, я о нем выше говорил. Он действительно вроде бы отменяет почти все палочные критерии. Но в этом приказе в преамбуле есть «замечательный» пункт, где сказано, что начальники, условно говоря, ГУВД и МВД, то есть управлений по субъектам федерации имеют право сами определять другие критерии, по которым будут оценивать подчиненные им подразделения. Я разговаривал с некоторыми руководителями нашими, и они сказали честно, что этот пункт перечеркнет все остальное.
Если этот приказ останется в этом виде, и из него уберут это право начальников – это положительный момент. А если оставят - я пока не готов предоставлять нашим милицейским руководителям право самим определять критерии оценки. Потому что все наши начальники выросли на палочной системе - от генерала до подполковника и ниже. Я тоже вырос на палочной системе. Невозможно проводить реформу МВД отрезанной от всего остального. В первую очередь, от всей остальной уголовно-правовой системы. А у нас именно так это делают.
- Говоря словами Сталина, других начальников у нас для вас, похоже, нет.
- Значит, нужно нормативно снижать возможность вариативности действий для начальников нынешних, пока не вырастет новое поколение. Но на нынешнем законе оно, такое, каким его ждут, не вырастет.
P.S. А уголовное дело на Романа все-таки завели, обвинили его в каком-то самоуправстве уже после того, как он стал гражданским человеком. Правда, знакомые юристы, узнав про обстоятельства, единодушно посчитали перспективы этого дела как сомнительные. Почти все. Лишь один сказал, что оно просто "дохлое".
Источник: https://olkpeace.org/
